Это решение станет окончательным при обстоятельствах, изложенных в пункте 2 статьи 44 Конвенции. Может быть подвергнуто редакционной правке.
В деле «Каблис против России»,
Европейский Суд по правам человека (Третья секция), заседая Палатой в
следующем составе:
Vincent A. De Gaetano, Председатель,
Branko Lubarda,
Helen Keller,
Dmitry Dedov,
Alena Poláčková,
Georgios A. Serghides,судьи
и Stephen Phillips, Секретарь Секции,
после закрытого заседания 2 апреля 2019 г.
выносит следующее постановление, принятое в указанный день:
ПРОЦЕДУРА
1. Дело было возбуждено двумя жалобами (№№ 48310/16 и 59663/17), поданными против Российской Федерации в Суд в соответствии со статьей 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод
(«Конвенция») гражданином России Григорием Николаевичем Каблисом («заявитель»), 28 июля 2016 г. и 30 июля 2017 г. соответственно.
2. Заявителя представляли г-н В. Зубков, адвокат, практикующий в Сыктывкаре, г-н А. Лаптев, адвокат, практикующий в Москве, и г-н Э. Мезак, правозащитник из Сыктывкара, которому Председатель Суда предоставил разрешение на представление интересов заявителя по жалобе № 48310/16. Правительство Российской Федерации («Правительство») представлял г-н М. Гальперин, Уполномоченный Российской Федерации при Европейском суде по правам человека.
3. Заявитель жаловался на нарушение его права на свободу выражения мнений и собраний, а также на отсутствие эффективных средств правовой защиты в этом отношении.
4. 27 марта и 8 сентября 2017 года Правительство было уведомлено о жалобах.
ФАКТЫ
I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА
5. Заявитель родился в 1976 и проживает в г. Сыктывкар.
A. Уведомление о публичном мероприятии и блокировка учетной записи заявителя в социальной сети, а также трех записей в его интернет-блоге
6. 19 сентября 2015 года Федеральная служба безопасности (ФСБ) и Следственный комитет Российской Федерации объявили о возбуждении уголовного дела по подозрению в принадлежности к преступной группировке и мошенничестве в отношении Губернатора Республики Коми, г-на Гайзера, одного из его заместителей, нескольких высокопоставленных чиновников в правительстве Республики Коми, спикера парламента Республики Коми и Представителя Республики Коми в верхней палате российского парламента. Все они были арестованы в один и тот же день.
7. 21 сентября 2015 г. заявитель вместе с г-жой С. уведомили администрацию Сыктывкара о своем намерении провести «пикет» (пикетирование) с 17:00 до 18:00 25 сентября 2015 года на перекрестке улиц Ленина и Коммунистической за памятником Ленину, который должны были посетить пятьдесят человек. Целью мероприятия было «обсуждение ареста правительства Республики Коми».
8. В тот же день заявитель опубликовал копию своего уведомления от 21 сентября 2015 года в своем интернет-блоге, где он указал, что цель «пикета» состояла в том, чтобы позволить людям выразить свое мнение по поводу арестов членов Правительства Республики Коми. Любые мнения — от одобрения до критики арестов — приветствовались. Он надеялся, что «пикет» будет одобрен. Однако, если администрация города предложила бы провести его на окраине города, в том же месте (за памятником Ленину) было бы проведено «народное собрание», которое не требовало бы предварительного уведомления. Затем заявитель подверг критике тот факт, что региональные губернаторы назначались президентом, и выразил пожелание, чтобы губернаторы избирались народом. Он поднял вопрос о том, почему г-н Гайзер был назначен губернатором Республики Коми в 2010 году, если, согласно материалам расследования, он был членом преступной группировки с 2006 года. Затем он сказал, что обвинения против г-на Гайзера и других, по-видимому, были основаны на очень узкой доказательной базе, что дает основания полагать, что уголовное дело против них было политически мотивированным. По его мнению, г-н Путин пытался запугать других губернаторов. В любом случае назначенные губернаторы всегда служили интересам тех, кто их назначил. Поэтому он хотел предложить дискуссию о будущем Республики Коми и, в частности, о том, хотел ли народ, чтобы следующий губернатор был определен путем назначения или выборов.
9. Позже, в тот же день, 21 сентября 2015 года, администрация Сыктывкара отказалась утвердить место, выбранное заявителем, указав, что областной закон № 91-РЗ от 20 ноября 2012 г. [sic] запрещал проведение публичных мероприятий на Стефановской площади (см. пункт 34 ниже). Администрация города предложила провести «пикет» в одном из специальных мест для публичных мероприятий, назначенных правительством Республики Коми. Заявитель получил это решение на следующий день, 22 сентября 2015 г.
10. 22 сентября 2015 г. заявитель опубликовал новую запись в своем интернет-блоге, сообщив своим читателям, что администрация города отказалась утвердить место проведения мероприятия за памятником Ленину, приложив копию решения администрации от 21 сентября 2015 года. Он сообщил, что вместо этого в то же время и в том же месте будет проведено «народное собрание». Он уточнил, что «народное собрание» — это собрание людей, которые собрались для обсуждений без каких-либо организаторов. В отличие от «пикета», во время «народного собрания» нельзя было использовать плакаты. Заявитель затем заявил, что чиновник, подписавший отказ об утверждении «пикета», был тем же чиновником, который был ответственен за 30% -ное увеличение стоимости отопления в предыдущие два года.
11. 23 сентября 2015 года заявитель также опубликовал пост в ВКонтакте, призывая принять участие в публичном обсуждении 25 сентября 2015 года.
12. 24 сентября 2015 года аккаунт заявителя в ВКонтакте был заблокирован администратором ВКонтакте по распоряжениям Федеральной службы по надзору в сфере связи, информационных технологий и СМИ и заместителя генерального прокурора Российской Федерации. Заместитель генерального прокурора установил, что пост ВКонтакте, являющийся общедоступным и описанный в пункте 11 выше, , содержал информацию о «пикете», который должен был состояться 25 сентября 2015 года на перекрестке улиц Ленина и Коммунистической. Однако администрация города отказалась разрешить «пикет», поскольку в этом месте было запрещено проведение публичных мероприятий. Таким образом, эта должность представляла собой агитацию за участие в незаконных публичных мероприятиях в нарушение пункта 1 статьи 10 Закона о публичных мероприятиях (краткое изложение положений внутреннего законодательства см. в Lashmankin and Others v. Russia, № 57818/09 и другие, § 249, 7 февраля 2017 г.). Таким образом, учетная запись заявителя ВКонтакте была заблокирована в соответствии с разделом 15.3 (1) Закона об информации (см. пункт 36 ниже).
13. 25 сентября 2015 г. заявитель опубликовал третью запись в своем блоге. Он интересовался, что бы произошло, если бы многие люди пришли на «народное собрание» в тот день. Он не верил, что это заставило бы Кремль изменить свою политику, назначить ответственного местного человека губернатором Республики Коми или прекратило бы необоснованные обвинения в адрес г-на Гайзера. Однако он заявил, что высокий уровень участия продемонстрировал бы, что много людей не боялись высказывать свое мнение. ФСБ и Генеральная прокуратура боялись политически активных людей. Он призвал всех прийти на народное собрание, чтобы предотвратить подобные ситуации в будущем.
14. В тот же день администратор интернет-сайта, на котором размещался блог заявителя, сообщил ему по электронной почте, что доступ к трем записям блога, описанным в пунктах 8, 10 и 13 выше, был ограничен по приказу Генеральной прокуратуры, поскольку было установлено, что в них содержались призывы участвовать в публичных мероприятиях, проводимых с нарушением установленного порядка.
15. Около 7 часов вечера 25 сентября 2015 года около пятидесяти человек собрались возле памятника Ленину. «Народное собрание» прошло мирно и без каких-либо помех.
B. Судебное рассмотрение отказа в утверждении места проведения «пикета»
16. 26 октября 2015 г. заявитель обжаловал в Сыктывкарском городском суде решение городской администрации от 21 сентября 2015 г. об отказе в утверждении места проведения «пикета». Он представил, в частности,
что «пикет» должен был состояться в пятидесяти метрах от Стефановской площади. В любом случае, это не вызвало бы беспокойства или неудобств. Специально обозначенные места, предложенные городской администрацией, были бы неподходящими.
17. 18 ноября 2015 г. Сыктывкарский городской суд отклонил жалобу заявителя. После цитирования статьи 11 Конвенции, применимых внутригосударственных положений и решения Конституционного суда от 2 апреля 2009 г. (см. Краткое изложение положений внутригосударственного права, приведенное выше в Lashmankin and Others, §§ 255-59), суд постановил:
«Аргумент заявителя о том, что мероприятие утратило бы свою цель, если бы оно проводилось в местах, предложенных [администрацией города], является необоснованным.
По сути, закон требует, чтобы организаторы предпринимали разумные и достаточные усилия для достижения компромисса на основе баланса интересов, чтобы воспользоваться правом на свободу собраний. В ситуации, когда запрет на проведение публичного мероприятия отсутствует, и предлагается альтернативное место, организаторы не могут отклонить без уважительных причин условия, предложенные властями для проведения мероприятия.
Указ № 598 от 25 декабря 2012 г. Правительства Республики Коми установил [специальные места для проведения публичных мероприятий в Сыктывкаре], обеспечил, чтобы они соответствовали целям публичных мероприятий и были доступны для общественного транспорта,
разрешил организаторам и участникам публичных мероприятий пользоваться коммунальными услугами, установил необходимость уважать санитарные нормы и правила, а также гарантировал безопасность
организаторов и участников общественных мероприятий.
В решении [городской администрации] от 21 сентября 2015 года упоминаются эти места, которые были фактически предложены в качестве альтернативы [месту, выбранному заявителем]. Постановление [городской администрации] № 9/3483 от 4 сентября 2013 года внес поправки в указ №10/4160 от 28 октября 2008 г. о местах (земельных участках), где публичные мероприятия были запрещены. В соответствии с измененным указом запрещалось проводить публичные мероприятия в месте, выбранном заявителем — на перекрестке улиц Ленина и Коммунистической.
При таких обстоятельствах предложение муниципального органа об изменении места проведения публичного мероприятия г-на Каблиса было вполне обоснованным и законным … Суд считает, что отказ утвердить место проведения по причинам, указанным в решении [городской администрации] было законным и приемлемым …
Решение [городской администрации] от 21 сентября 2015 года по делу г-на Каблиса было принято в сроки, установленные законом, и содержало причины, оправдывающие невозможность проведения публичного мероприятия в выбранном местоположении, обоснованное предложение об изменении местоположения и объяснение порядка уведомления о публичных мероприятиях. Поэтому заявитель не был лишен возможности осуществить свое конституционное право проводить [публичные мероприятия] в порядке, установленном [Законом о публичных мероприятиях].
Права и свободы заявителя в соответствии со статьями 10 и 11 Конвенции не были ограничены оспариваемым решением; не было никаких препятствий, мешающих заявителю воспользоваться его конституционными правами».
18. Заявитель подал апелляцию. Он утверждал, в частности, что перекресток улиц Ленина и Коммунистической находился вне зоны, где публичные мероприятия были запрещены региональным законом № 91-РЗ. Постановление городской администрации № 9/3483, которое якобы запрещало публичные мероприятия в этом месте, никогда не публиковалось и поэтому была недоступна для общественности.
19. 28 января 2016 года Верховный суд Республики Коми оставил в силе решение от 18 ноября 2015 года, признав его законным, обоснованным и обоснованным. Он постановил:
«[Районный] суд отклонил жалобу по существу, поскольку оспариваемый отказ утвердить выбранное место проведения пикета был вынесен компетентным органом в порядке, установленном законом. Муниципальные власти предоставили заявителю объективную возможность воспользоваться его конституционными и конвенционными правами.
[Районный] суд правильно применил [Закон об общественных мероприятиях], предусматривающий условия для осуществления права на мирные собрания, гарантированного статьей 31 Конституции …
Оценив доказательства, содержащиеся в материалах дела, [районный] суд пришел к правильному выводу о том, что предложение [городской администрации] об изменении места проведения публичного мероприятия, выбранного организаторами, было обосновано и оправдано необходимостью уважать баланс интересов сторон и обеспечить общественную безопасность.
Как правильно установлено [районным] судом, проведение публичных мероприятий в месте, выбранном заявителем, на перекрестке улиц Ленина и Коммунистической запрещается.
Указом № 598 от 25 декабря 2012 г. правительства Республики Коми определены [специальные места для проведения политических публичных мероприятий в Сыктывкаре].
Выбор места проведения мероприятия и его утверждение муниципальными властями не ограничивает право участников на свободу мнений и их свободное выражение. Аргумент о невозможности проведения мероприятия был гипотетическим и не основывался на каких-либо веских причинах, объясняющих, почему места, предложенные [администрацией города], были несовместимы с целями публичного мероприятия, к которым стремились организаторы, и его социальной и политической значимостью.
[Районный] суд правильно определил в своем решении, что в соответствии с пунктом 3 статьи 17 Конституции Российской Федерации осуществление прав и свобод не должно нарушать права и свободы других людей. Поэтому проведение публичного мероприятия некоторыми гражданами не должно создавать ситуацию, когда другие граждане произвольно лишаются возможности пользоваться своими правами в соответствии с установленными порядком и традициями.
Поэтому были объективные и достаточные причины — объясняющие, почему было невозможно утвердить место публичного мероприятия, выбранное организаторами, — для предложения об изменении места проведения с целью обеспечения баланса между правами организаторов и правами третьих лиц.
[Городская администрация] не пренебрегла рассмотрением запроса об утверждении места проведения публичного мероприятия и дала свой ответ заявителю в установленные законом сроки. В ответе содержались причины, объясняющие, почему было невозможно провести публичное мероприятие в выбранном месте, и обоснованное предложение об изменении места проведения. По мнению суда, конституционные права и интересы заявителя были соблюдены, и не было нарушения статьи 11 [Конвенции], гарантирующей свободу собраний, или [Закона об общественных мероприятиях]. Закон не гарантирует организатору публичного мероприятия безусловное право на проведение публичного мероприятия в месте, которое он считает наиболее соответствующим его политической и социальной значимости.
[Администрация города] выполнила свое законное обязательство предложить альтернативное место для публичного мероприятия, которое было бы совместимо с его целями. Предлагаемые места были адекватной альтернативой выбранному местоположению и соответствовали его целям.
Поэтому [районный] суд правильно отклонил жалобу.
Аргументы, изложенные в апелляционных представлениях, ограничиваются утверждением о том, что оспариваемое решение [администрации города] об отказе в утверждении места, выбранного для публичного мероприятия на Стефановской площади, нарушило права истца на свободу собраний, выражение мнений, совести и религии. Эти аргументы основаны на неправильной оценке фактов дела и неправильном толковании применимых правовых норм. Поэтому они не гарантируют отмену решения [районного] суда …
Оспариваемое решение [городской администрации] соответствовало [Закону о публичных мероприятиях], было принято в рамках полномочий муниципальных властей и отвечало интересам обеспечения общественного порядка с целью предотвращения беспорядков, защиты здоровья и нравственности, а также защиты прав и свобод других лиц. Следовательно, это не нарушает права заявителя».
20. Заявитель подал кассационную жалобу. Он повторил свои предыдущие аргументы и добавил, что публичные мероприятия регулярно проводились на перекрестке улиц Ленина и Коммунистической.
21. 19 июля 2016 года судья Верховного суда Республики Коми отказался направить кассационную жалобу заявителя в Президиум этого суда для рассмотрения, не обнаружив существенных нарушений материального или процессуального права, которые повлияли бы на исход разбирательства.
C. Судебный пересмотр решений о блокировке аккаунта заявителя ВКонтакте, а также трех записи в его интернет-блоге
22. 25 декабря 2015 г. заявитель обжаловал в Сыктывкарском городском суде решения прокуратуры о блокировке его учетной записи ВКонтакте и трех записей в его интернет-блоге. Он утверждал, что эти меры не были необходимы в демократическом обществе и поэтому нарушили его право на свободу выражения мнений. Он утверждал, что понес моральный вред.
23. 5 апреля 2016 г. Сыктывкарский городской суд отклонил иск заявителя. Процитировав статью 10 Конвенции и раздел 15.3 Закона об информации (см. пункт 36 ниже) и отметив, что городская администрация отказалась утвердить «пикет» в месте, выбранном заявителем, суд постановил:
«Несмотря на отсутствие разрешения на проведение публичного мероприятия, [заявитель] описал подготовку к его проведению на своей странице в социальной сети ВКонтакте и в своем блоге …, призывая неограниченную аудиторию участвовать в несанкционированной публичном мероприятии…
В настоящем случае доступ к информации, опубликованной заявителем, был ограничен, поскольку он нарушил правила распространения информации, в частности распространение информации, содержащей призывы к участию в публичном мероприятии, проводимом с нарушением установленного порядка. При таких обстоятельствах ограничение имело юридическую основу и преследовало цель предотвращения нарушений закона в сфере распространения информации. Вопреки утверждениям заявителя, его свобода выражения мнений не была ограничена, поскольку доступ был заблокирован к информации, распространяемой в нарушение закона, а не в связи с содержанием заявлений заявителя о целях рассматриваемого публичного мероприятия (для обсуждения вопроса об аресте правительства Республики Коми).
Ограничение доступа ко всей учетной записи ВКонтакте, а не к конкретному посту также имело юридическую основу, которая по существу предусматривает ограничение доступа ко всей учетной записи, принимая во внимание характер распространения в реальном времени
общедоступного контента в интернете.
С учетом вышеизложенного и с учетом того, что заявитель может создавать и распространять новые сообщения в Интернете, его личные неимущественные права не были нарушены. Следовательно, иск должен быть отклонен».
24. 7 июля 2016 года Верховный суд Республики Коми оставил в силе это решение, указав, что оно было законным, обоснованным и оправданным.
25. 14 декабря 2016 года судья Верховного суда Республики Коми отказался направить кассационную жалобу, поданную заявителем, в Президиум суда для рассмотрения. Он, в частности, постановил, что участие в публичных мероприятиях, проводимых с нарушением установленного порядка, несовместимо с общественным порядком. Ограничение доступа к информации, содержащей такие призывы, преследовало цель предотвращения более серьезных нарушений общественного порядка.
26. 31 января 2017 года судья Верховного Суда Российской Федерации отказался направить кассационную жалобу заявителя на рассмотрение в Гражданскую палату Верховного Суда, указав, что не было никаких существенных нарушений норм материального или процессуального права, которые повлияли бы на исход судебного разбирательства.
II. ПРИМЕНИМОЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ПРАВО
А. Порядок уведомления и проведения публичных мероприятий
27. Краткое резюме национальных положений о порядке уведомления и проведения публичных мероприятий, о соответствующих процедурах судебного контроля и об ответственности за нарушения, допущенные в ходе
публичных мероприятий, изложены в деле Лашманкин и другие (упомянуто выше, §§ 216 — 312).
28. С тех пор применимые внутренние положения были истолкованы Верховным судом следующим образом.
29. Пленарное Постановление Верховного Суда № 28 от 26 июня 2018 года касается применения законодательства, регулирующего публичные мероприятия при судебном рассмотрении административных жалоб и дел об административных правонарушениях. Оно предусматривает, что отказ в утверждении публичного мероприятия, его места или времени или способа его проведения может быть обжалован в суде либо организатором мероприятия, либо лицом, назначенным организатором для выполнения определенных организационных задач ( пункт 2). При осмотре таких административных жалоб суды должны изучить вопрос о том, было ли вмешательство государственного органа в право на свободу публичных собраний законным, необходимым и соразмерным законной цели. Суды должны изучить все основания, представленные государственным органом, и все представленные им доказательства и оценить, являлись ли причины вмешательства значимыми и достаточными (пункт 9). Кроме того, постановление № 28 предусматривает, что суды должны проверить, было ли сделано предложение об изменении места или времени публичного мероприятия или способа его проведения в трехдневный установленный законом срок. Несоблюдение этого срока означает, что публичное мероприятие должно считаться одобренным по умолчанию (пункт 10).
30. Постановление № 28 также предусматривает, что суды должны учитывать, что предложение об изменении места или времени публичного мероприятия или способа его проведения не должно быть произвольным или необоснованным.
Они должны упомянуть конкретные факты, показывающие, что соображения общественного интереса делают невозможным проведение публичного мероприятия в выбранном месте или в выбранное время. Такие общественные интересы могут включать: нормальное функционирование основных коммунальных услуг, социальной и транспортной инфраструктур и средств связи (например, аварийно-техническое обслуживание инженерных и технических сетей); поддержание общественного порядка и безопасности граждан (как участников публичного мероприятия, так и прохожих, в том числе из-за риска обрушения здания или ожидаемого количества участников, превышающих максимальную вместимость места); нарушение пешеходного или дорожно-транспортного движения или доступа граждан к жилым помещениям или к социальным или транспортным средствам); и другие подобные соображения. В то же время, неудобства, причиненные гражданам публичным мероприятием или предположением властей, что существует риск возникновения таких неудобств, сами по себе не могут считаться вескими причинами для изменения места или времени публичного мероприятия. Например, необходимость временного перенаправления пешеходного или дорожно-транспортного движения может не считаться уважительной причиной для изменения места или времени публичного мероприятия, при условии, что возможно гарантировать, что движение и поведение всех участников мероприятия будет соответствовать установленным правилам и не приведет к дорожно-транспортным происшествиям. С другой стороны, нарушение пешеходного или дорожного движения или риск нарушения функционирования основных коммунальных услуг могут считаться вескими причинами для предложения изменить место или время публичного мероприятия, при условии, что проведение публичного мероприятия нарушит требования безопасности дорожно-транспортного движения или движения общественного транспорта или ограничит доступ граждан к жилым помещениям или общественным объектам, независимо от мер, принятых государственным органом для обеспечения соблюдения таких требований.
Поэтому государственный орган должен представить в суд доказательства конкретных фактов, делающих невозможным проведение публичного мероприятия в выбранном месте или времени. Суды не могут принимать во внимание какие-либо обстоятельства, которые не были упомянуты в предложении об изменении места или времени публичного мероприятия (пункт 12).
31. Постановление № 28 также предусматривает, что суды должны принимать во внимание, что государственный орган должен предложить конкретное альтернативное место и время проведения публичного мероприятия, совместимого с его целями и его социальным и
политическим значением. Если в утверждении мероприятия отказано, потому что проводить публичные мероприятия в выбранном месте запрещено, государственный орган может предложить альтернативное место для этого мероприятия. Организатор должен ответить в письменном виде, указав, принимает ли он или она предложенное альтернативное место и / или время, не позднее, чем за три дня до запланированной даты проведения мероприятия. Организатор также может предложить другое место или время для утверждения. Однако, если организатор хочет изменить дату мероприятия, он должен подать новое уведомление (пункт 13).
32. Постановление № 28 также объясняет, что публичные мероприятия, проводимые в частных помещениях с неограниченным публичным доступом (например, в торговых центрах), должны быть донесены до сведения государственных органов. Организатор должен приложить к уведомлению согласие на публичное мероприятие, подписанное владельцем помещения (пункты 8 и 14). Нет необходимости уведомлять о публичном мероприятии, запланированном в специально отведенном месте для публичных мероприятий при условии, что количество участников не превышает количество, разрешенное для каждого такого места региональным законодательством. Организатор должен обеспечить безопасность участников и, следовательно, должен сделать запрос о любых других мероприятиях, запланированных в том же месте в то же время, чтобы убедиться, что максимальная вместимость места не будет превышена. Тот факт, что организатор проинформировал государственный орган о предполагаемом публичном мероприятии, будет принят во внимание, если он будет нести ответственность за неспособность обеспечить общественный порядок и безопасность. Государственный орган может предложить изменить место или время публичного мероприятия, которое будет проводиться в специально отведенном месте и не требует предварительного уведомления, только если запланировано проведение другого публичного мероприятия в том же месте и времени, и (i) количество участников двух одновременных мероприятий превысит максимальную вместимость места; или (ii) не будет возможным обеспечить мирный характер одновременных событий, посредством применения мер безопасности, которые обычно используются на публичных мероприятиях с сопоставимым числом участников, то есть необходимо будет применять исключительные меры безопасности (пункт 15). С другой стороны, культурное мероприятие, ярмарка или какое-либо другое массовое мероприятие, не подпадающее под действие Закона о публичных мероприятиях, которое планируется провести в том же специально отведенном месте в одно и то же время, само по себе не может служить законным основанием для предложения изменить место или время публичного мероприятия. Это может служить законным основанием для предложения изменить место или время публичного мероприятия, только если информация об этом массовом мероприятии была должным образом опубликована, и невозможно обеспечить безопасность на этих двух мероприятиях, если они проводятся одновременно (пункт 16).
33. Наконец, постановление № 28 предусматривает, что, если суд удовлетворил административную жалобу до запланированной даты проведения публичного мероприятия, он может потребовать, чтобы государственный орган не препятствовал публичному мероприятию в месте и времени, выбранными организаторами. Если государственный орган представил доказательства того, что новые основания, объективно препятствующие проведению публичного мероприятия в выбранном месте или времени, возникли после оспариваемого решения, суд может потребовать, чтобы государственный орган пересмотрел вопрос о месте, времени или способе проведения мероприятия в течение определенного срока (пункт 20).
B. Законодательство Республики Коми о публичных мероприятиях
34. Статья 5 Закона Республики Коми № 91-РЗ от 29 ноября 2012 года о проведении публичных мероприятий в Республике Коми предусматривает:
«В целях защиты прав и свобод человека и гражданина, законности, общественного порядка и общественной безопасности с учетом того, что проведение публичных мероприятий может привести к нарушению функционирования коммунальных, транспортных, социальных или коммуникационных служб, затруднению движения пешеходов или дорожного движения или доступа граждан к жилым зданиям или транспортным и социальным услугам, в Республике Коми запрещено проводить публичные мероприятия в следующих местах, в дополнение к местам, где проведение публичных мероприятий запрещено в соответствии с пунктом 2 статьи 8 Федерального закона о публичных мероприятиях:
1) Стефановская площадь в г. Сыктывкаре;
2) железнодорожные вокзалы, автовокзалы, рынки, аэропорты, учебные заведения, здания учебных заведений, культовые сооружения и зоны в радиусе пятидесяти метров от входа в эти объекты;
3) детские игровые площадки, места, отведенные муниципальными властями для отдыха и активного отдыха детей, пешеходные тротуары, автобусные остановки, общественные парковки;
4) здания в аварийном состоянии и зоны в радиусе пятидесяти метров от входа в такие здания;
5) строящиеся, реконструируемые или ремонтируемые здания и участки в радиусе пятидесяти метров от входа в такие здания;
6) здания, занимаемые областными органами власти Республики Коми, филиалами федеральной власти Республики Коми, муниципальными органами власти Республики Коми, государственными учреждениями в Республике Коми и районах в радиусе пятидесяти метров от входа в эти здания».
35. Постановлением администрации Сыктывкара № 9/3483 от 4 сентября 2013 г. описан периметр зоны в непосредственной близости от Конституционного суда Республики Коми, где проведение публичных мероприятий было запрещено. Периметр охватывал всю Стефановскую площадь и прилегающие улицы, включая площадь на пересечении улиц Ленина и Коммунистической.
C. Закон об информации
36. Статья 15.3 Закона № 149-ФЗ от 27 июля 2006 г. Об
информации, информационных технологиях и защите информации («Закон об информации»), в действующей на тот момент редакции, предусматривает:
«1. 1. В случае обнаружения в информационно-телекоммуникационных сетях, в том числе в сети «Интернет», информации, содержащей призывы к массовым беспорядкам, осуществлению экстремистской деятельности, участию в массовых (публичных) мероприятиях, проводимых с нарушением установленного порядка, включая случай поступления уведомления о распространении такой информации от федеральных органов государственной власти, органов государственной власти субъектов Российской Федерации, органов местного самоуправления, организаций или граждан, Генеральный прокурор Российской Федерации или его заместители направляют требование в федеральный орган исполнительной власти, осуществляющий функции по контролю и надзору в сфере средств массовой информации, массовых коммуникаций, информационных технологий и связи, о принятии мер по ограничению доступа к информационным ресурсам, распространяющим такую информацию.
2. Федеральный орган исполнительной власти, осуществляющий функции по контролю и надзору в сфере средств массовой информации, массовых коммуникаций, информационных технологий и связи, на основании обращения, указанного в части 1 настоящей статьи, незамедлительно:
1) направляет по системе взаимодействия операторам связи требование о принятии мер по ограничению доступа к информационному ресурсу, в том числе к сайту в сети «Интернет», или к информации, размещенной на нем и содержащей призывы к массовым беспорядкам, осуществлению экстремистской деятельности, участию в массовых (публичных) мероприятиях, проводимых с нарушением установленного порядка. Данное требование должно содержать доменное имя сайта в сети «Интернет», сетевой адрес, указатели страниц сайта в сети «Интернет», позволяющие идентифицировать такую информацию;
2) определяет провайдера хостинга или иное лицо, обеспечивающее размещение в информационно-телекоммуникационной сети, в том числе в сети «Интернет», указанного информационного ресурса, обслуживающего владельца сайта в сети «Интернет», на котором размещена информация, содержащая призывы к массовым беспорядкам, осуществлению экстремистской деятельности, участию в массовых (публичных) мероприятиях, проводимых с нарушением установленного порядка;
3) направляет провайдеру хостинга или иному указанному в пункте 2 настоящей части лицу уведомление в электронном виде на русском и английском языках о нарушении порядка распространения информации с указанием доменного имени и сетевого адреса, позволяющих идентифицировать сайт в сети «Интернет», на котором размещена информация, содержащая призывы к массовым беспорядкам, осуществлению экстремистской деятельности, участию в массовых (публичных) мероприятиях, проводимых с нарушением установленного порядка, а также указателей страниц сайта в сети «Интернет», позволяющих идентифицировать такую информацию, и с требованием принять меры по удалению такой информации;
4) фиксирует дату и время направления уведомления провайдеру хостинга или иному указанному в пункте 2 настоящей части лицу в соответствующей информационной системе.
3. После получения по системе взаимодействия требования федерального органа исполнительной власти, осуществляющего функции по контролю и надзору в сфере средств массовой информации, массовых коммуникаций, информационных технологий и связи, о принятии мер по ограничению доступа оператор связи, оказывающий услуги по предоставлению доступа к информационно-телекоммуникационной сети «Интернет», обязан незамедлительно ограничить доступ к информационному ресурсу, в том числе к сайту в сети «Интернет», или к информации, размещенной на нем и содержащей призывы к массовым беспорядкам, осуществлению экстремистской деятельности, участию в массовых (публичных) мероприятиях, проводимых с нарушением установленного порядка.
4. В течение суток с момента получения уведомления, указанного в пункте 3 части 2 настоящей статьи, провайдер хостинга или иное указанное в пункте 2 части 2 настоящей статьи лицо обязаны проинформировать об этом обслуживаемого ими владельца информационного ресурса и уведомить его о необходимости незамедлительно удалить информацию, содержащую призывы к массовым беспорядкам, осуществлению экстремистской деятельности, участию в массовых (публичных) мероприятиях, проводимых с нарушением установленного порядка.
5. В случае, если владелец информационного ресурса удалил информацию, содержащую призывы к массовым беспорядкам, осуществлению экстремистской деятельности, участию в массовых (публичных) мероприятиях, проводимых с нарушением установленного порядка, он направляет уведомление об этом в федеральный орган исполнительной власти, осуществляющий функции по контролю и надзору в сфере средств массовой информации, массовых коммуникаций, информационных технологий и связи. Такое уведомление может быть направлено также в электронном виде.
6. После получения уведомления, указанного в части 5 настоящей статьи, и проверки его достоверности федеральный орган исполнительной власти, осуществляющий функции по контролю и надзору в сфере средств массовой информации, массовых коммуникаций, информационных технологий и связи, обязан незамедлительно уведомить по системе взаимодействия оператора связи, оказывающего услуги по предоставлению доступа к информационно-телекоммуникационной сети «Интернет», о возобновлении доступа к информационному ресурсу, в том числе к сайту в сети «Интернет».
7. После получения уведомления, указанного в части 6 настоящей статьи, оператор связи незамедлительно возобновляет доступ к информационному ресурсу, в том числе к сайту в сети «Интернет”».
D. Административное производство
37. Административно-процессуальный кодекс (Закон № 21-ФЗ от 8 марта 2015 года), вступивший в силу 15 сентября 2015 года, предусматривает, что жалобы на решения, действия или бездействие государственных и муниципальных органов власти и должностных лиц должны быть рассмотрены в течение месяца после получения, или в течение двух месяцев Верховным судом, если иное не предусмотрено настоящим Кодексом для определенных категорий дел (пункт 1 статьи 226).
ВОПРОСЫ ПРАВА
I. ОБЪЕДИНЕНИЕ ЖАЛОБ
38. В соответствии с правилом 42 § 1 Регламента Суда, Суд принимает решение объединить жалобы.
II. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 11 КОНВЕНЦИИ
39. Заявитель жаловался на ограничения, наложенные властями на место проведения его публичного мероприятия. Он ссылался на статьи 10 и 11 Конвенции. Суд рассмотрит жалобу в соответствии со статьей 11, истолкованной в случае необходимости в свете статьи 10 (см. Lashmankin and Others v. Russia, упомянутое выше, §§ 363-65). Статья 11 гласит следующее:
«1. Каждый имеет право на свободу мирных собраний и на свободу объединения с другими, включая право создавать профессиональные союзы и вступать в таковые для защиты своих интересов.
2. Осуществление этих прав не подлежит никаким ограничениям, кроме тех, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков и преступлений, для охраны здоровья и нравственности или защиты прав и свобод других лиц. Настоящая статья не препятствует введению законных ограничений на осуществление этих прав лицами, входящими в состав вооруженных сил, полиции или административных органов Государства.»
A. Приемлемость жалобы
40. Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации не ставили вопрос о соблюдении заявителем правила шестимесячного срока. Ранее Суд установил, что применение этого правила не должно быть отменено исключительно потому, что Правительство не заявило соответствующее предварительное возражение (см. Blečić v. Croatia [GC], № 59532/00, § 68, ECHR 2006- III, и Walker v. the United Kingdom (dec.), № 34979/97, ECHR 2000-I). Поэтому Суд считает целесообразным рассмотреть этот вопрос в настоящем деле.
41. В своем решении по делу Alekseyev v. Russia (№ 4916/07 и 2 других, § 99, 21 октября 2010 г.) Суд установил, что российское законодательство, действующее на тот момент, не предусматривало превентивных средств правовой защиты, и он установил нарушение статьи 13 на этом основании. Впоследствии, в деле Lashmankin and Others (упомянутое выше, §§ 356-60), касающемся событий в период между 2009 и 2012 годами, Суд установил, что средства правовой защиты, предусмотренные бывшей главой 25 Гражданского процессуального кодекса («ГПК») и Законом о пересмотре судебных решений, доступные заявителям в рассматриваемый период времени, — в дополнение к их неспособности предоставить подлежащее исполнению судебное решение в случае отказа властей утвердить место, время или способ проведения публичного мероприятия до его запланированной даты — имели недостаточную сферу рассмотрения. Любое рассмотрение ограничивалось проверкой законности предложения властей об изменении места или времени публичного мероприятия или способа его проведения и не включало оценку его «необходимости» или «пропорциональности». Этот вывод может быть истолкован как означающий, что средства правовой защиты в соответствии с бывшей главой 25 ГПК и Законом о судебном пересмотре были неэффективными как для предотвращения предполагаемого нарушения, так и для обеспечения адекватного возмещения за уже допущенное нарушение.
42. Однако настоящее дело касается фактов, которые произошли после
15 сентября 2015 года, когда вступил в силу новый Кодекс административного судопроизводства («КАС»). Учитывая, что КАС внес существенные изменения в применимые процедуры судебного пересмотра, и Суд еще не оценил эффективность процедуры судебного пересмотра в соответствии с КАС, Суд считает, что попытка использовать это средство правовой защиты не была для заявителя необоснованной для того, чтобы дать национальным судам возможность урегулировать вопросы через национальную правовую систему, тем самым соблюдая принцип, согласно которому механизм защиты, установленный Конвенцией, является вспомогательным по отношению к национальным системам, защищающим права человека (см. аналогичную позицию по делу Zubkov and Others v. Russia, № 29431/05 и 2 других, § 106, 7 ноября 2017 г.).
43. Суд отмечает, что заявитель подал жалобу в судебном порядке на отказ администрации города утвердить место своего «пикета» после запланированной даты. Таким образом, он принял решение не использовать возможность, предусмотренную национальным законодательством, для рассмотрения его жалобы до запланированной даты мероприятия, а именно использовать процедуру судебного пересмотра в соответствии с КАС в качестве превентивной меры. Он предпочел использовать эту процедуру для получения подтверждения и / или, в сочетании с последующим гражданским иском, возмещения за предполагаемое нарушение его права на свободу собраний, которое уже имело место.
44. Соответственно, Европейский суд находит, что, подав жалобу в течение шести месяцев после вынесения окончательного решения в ходе судебного пересмотра, заявитель выполнил правило шести месяцев.
45. Суд отмечает, что данная жалоба не является явно необоснованной
по смыслу подпункта «а» пункта 3 статьи 35 Конвенции. Она не является неприемлемой ни каким иным основаниям. Таким образом, она должна быть объявлена приемлемой.
B. Существо жалобы
1. Представления сторон
46. Заявитель утверждал, что Стефановская площадь была главной площадью в городе Сыктывкаре, где исторически проводилось много публичных мероприятий. Она была большой и закрытой для движения, поэтому идеально подходила для публичных мероприятий. В 2011 году Конституционный суд Республики Коми переехал на седьмой этаж здания на этой площади; после этого администрация города запретила проведение каких-либо публичных мероприятий на Стефановской площади (см. пункты 34 и 35 выше). Ссылаясь на решение Конституционного Суда от 17 июля 2007 г. (краткое изложение положений внутреннего законодательства см. дело Lashmankin and Others, упомянутое выше, § 254), заявитель утверждал, что периметр зоны вблизи Конституционного Суда Республика Коми должен был определяться на основе земельного или градостроительного реестра и должен был быть объективно обоснован с целью обеспечения нормального функционирования этого суда. Постановление Сыктывкарской городской администрации об определении периметра зоны в районе Конституционного суда Республики Коми (см. пункт 35 выше) не соответствовало этим критериям, в частности, потому что оно устанавливало зону общей площадью около 51 800 кв. м, состоящую из нескольких участков и частей земельных участков, зарегистрированных отдельно в градостроительном реестре. Такой большой периметр не был необходим для обеспечения нормального функционирования этого суда, который занимал несколько отделений на седьмом этаже офисного здания. Также не было необходимости запрещать проведение публичных мероприятий в окрестностях суда в периоды, когда он не заседал, а также в выходные и праздничные дни. Заявитель представил список из двадцати праздничных публичных мероприятий, проведенных на Стефановской площади в 2016 году, показывая, что запрет не всегда соблюдался.
47. Заявитель также утверждал, что выбранное им место находилось поблизости от, а не в пределах Стефановской площади; запрет, установленный статьей 5 Закона Республики Коми № 91-РЗ (см. пункт 34 выше), на которую ссылалась городская администрация, поэтому не подлежал применению. Действительно, национальные суды ссылались на постановление городской администрации № 9/3483 (см. пункт 35 выше), а не на это положение. Этот указ, однако, был дефектным по причинам, указанным в пункте 46 выше. Место, выбранное заявителем, находилось на расстоянии 160 м от периметра зоны в окрестностях Конституционного суда Республики Коми, как это должно было быть определено в соответствии с постановлением Конституционного суда от 17 июля 2007 года. Наконец, специально отведенные места для проведения публичных мероприятий, предложенные городской администрацией в качестве альтернативы выбранному заявителем месту, были отдаленным и безлюдными и, следовательно, неподходящими.
48. Правительство утверждало, что вмешательство в права заявителя было законным, преследовало законную цель и было соразмерно этой цели. Внутренние правовые положения, регулирующие уведомление и проведение публичных мероприятий, обеспечивают справедливый баланс между интересами организаторов и участников таких мероприятий, с одной стороны, и, с другой стороны, всех других, в частности, путем обеспечения адекватные меры по предотвращению и наказанию нарушений общественного порядка и общественной безопасности.
49. Власти также утверждали, что в Законе о публичных мероприятиях был определен список мест, где проведение публичных мероприятий было запрещено (краткое изложение положений внутреннего законодательства см. в деле Lashmankin and Others, приведенном выше, § 223). Этот запрет был оправдан особым правовым режимом, касающимся этих мест, и необходимостью обеспечения их безопасности. В частности, ссылаясь на решение Конституционного суда от 29 мая 2007 г. (краткое изложение положений внутреннего законодательства см. Lashmankin and Others, упомянут. выше, § 253), Правительство утверждало, что целью запрета на проведение публичных мероприятий вблизи зданий судов являлась защита независимости судебной власти и предотвращение давления на судей. Следовательно, ограничение было оправданным и не нарушало конституционные права граждан. Периметр зоны в районе Конституционного суда Республики Коми был определен указом администрации города Сыктывкара №. 9/3483 от 4 сентября 2013 года (см. пункт 35 выше); место, выбранное заявителем, находилось в этом периметре. Поэтому национальные власти предложили ему изменить место проведения своего мероприятия на одно из специально отведенных мест для проведения публичных мероприятий. Заявитель представил достаточных свидетельств, чтобы доказать, что эти места были неподходящими для его целей: они находились в городе Сыктывкар, были открыты для публики и достаточно велики, чтобы вместить большое количество участников.
Правительство отметило, что публичные мероприятия регулярно проводились в специально отведенных местах в Сыктывкаре. Они представили копии девяноста одного уведомления о публичных мероприятиях, поданных последователями ведической культуры, а также дюжину уведомлений, поданных другими ассоциациями, которые будут проводиться в специально отведенных местах. Заявитель сам провел там публичное мероприятие в июле 2016 года после того, как администрация города предложила одно из специально отведенных мест для организованного им митинга.
2. Оценка Суда
50. Сторонами не оспаривалось, что предложение об изменении места проведения публичного мероприятия заявителя представляло собой вмешательство в его право на свободу мирных собраний (см. Lashmankin and Others, упомянутое выше, §§ 404-09). Остается установить, было ли вмешательство «предусмотрено законом», преследовало ли оно одну или несколько законных целей в соответствии с пунктом 2 статьи 11 и было ли оно «необходимым в демократическом обществе» для достижения поставленной цели или целей (см. Kudrevičius and Others v. Lithuania [GC], нет. 37553/05, § 102, ЕКПЧ 2015).
51. Суд отмечает, что национальные власти ссылались на два правовых положения, запрещающих публичные мероприятия в месте, выбранном заявителем: в то время как городская администрация опиралась на региональный закон, запрещающий публичные мероприятия на Стефановской площади в Сыктывкаре (см. пункты 9 и 34 выше) национальные суды ссылались на постановление городской администрации о разграничении периметра зоны в непосредственной близости от Конституционного суда Республики Коми (см. пункты 17 и 35 выше), где проведение публичных мероприятий было запрещено статьей 8 Закон о публичных мероприятиях (краткое изложение внутреннего законодательства, см. Lashmankin and Others, упомянутые выше, §§ 223-25).
52. Что касается решения национальных судов о том, что место, выбранное заявителем, находилось в непосредственной близости от Конституционного Суда Республики Коми, Суд уже установил, что общий запрет в соответствии с разделом 8 Закона о публичных мероприятиях на проведение публичных мероприятий в окрестностях здания суда несовместимы с пунктом 2 статьи 11, учитывая его абсолютный характер в сочетании с широкими полномочиями местных органов исполнительной власти при определении того, что считается «в непосредственной близости» (см. Lashmankin and Others, упомянутое выше, §§ 431-42). Суд не видит никаких оснований для иного вывода в настоящем деле. Таким образом, отказ в утверждении места, выбранного заявителем для его публичного мероприятия, со ссылкой на тот факт, что оно в противном случае было бы проведено в непосредственной близости от Конституционного суда Республики Коми, не может рассматриваться как мера «необходимая в демократическом обществе» по смыслу пункта 2 статьи 11 Конвенции.
53. Что касается ссылки городской администрации на региональный закон, запрещающий публичные мероприятия на Стефановской площади, главной площади Сыктывкара, Суд отмечает, что с 2012 года Закон о публичных мероприятиях позволяет региональным законодательным органам определять другие места — помимо мест, упомянутых в разделе 8 Закона о публичных мероприятиях — где публичные мероприятия запрещены, если они могут мешать нормальному функционированию коммунальных, транспортных, социальных или коммуникационных служб или препятствовать проезду пешеходов или транспортных средств или доступу граждан к жилым зданиям, транспортным или социальным объектам (краткое изложение положений внутреннего законодательства, см. дело Lashmankin and Others, упомянутое выше, § 247). Суд уже установил, что эти причины, хотя и являются существенными, сами по себе недостаточны для обоснования предложения об изменении места проведения публичного мероприятия (см. Lashmankin and Others, упомянутое выше, §§ 421 и 423). Этот вывод применяется a fortiori (тем более) к общему запрету на проведение публичных мероприятий в определенном месте в связи с этими причинами.
54. Европейский Суд напоминает в этой связи, что государство может, в соответствии с Конвенцией, принять общие меры, которые применяются к заранее определенным ситуациям, независимо от индивидуальных фактов каждого дела, даже если это может привести к отдельным тяжелым случаям (см. Animal Defenders International v. the United Kingdom [GC], № 48876/08, § 106, ECHR 2013 (выдержки)). Тем не менее, общий запрет на демонстрации может быть оправдан только в том случае, если существует реальная опасность того, что они приведут к возникновению беспорядков, которые невозможно предотвратить иными менее строгими мерами. В связи с этим орган власти должен принять во внимание последствия запрета на демонстрации, которые сами по себе не представляют опасности для общественного порядка. Только в том случае, если недостаток запрещения таких демонстраций явно перевешивается соображениями безопасности, оправдывающими вопрос о запрете, и если нет возможности избежать таких нежелательных побочных эффектов, вызванных запретом, путем узкого ограничения его масштабов с точки зрения территориального применения и продолжительности, запрет может считаться необходимым по смыслу пункта 2 статьи 11 Конвенции (см. Christians against Racism and Fascism v. the United Kingdom, № 8440/78, решение Комиссии от 16 июля 1980 года).
55. Никакие аргументы относительно риска общественных беспорядков или безопасности никогда не высказывались с целью оправдания общего запрета на проведение публичных мероприятий на Стефановской площади. Действительно, региональный закон, устанавливающий этот запрет, просто перефразирует Закон о публичных мероприятиях, утверждая, что проведение там [на Стефановской площади] общественных мероприятий может привести к сбоям в работе коммунальных служб, транспорта, социальных служб или служб связи, а также препятствовать пешеходам или движению транспорта или препятствовать доступу граждан к жилым зданиям или транспортным и социальным услугам. Существенным моментов является то, что ни сам региональный закон, ни какое-либо иное правовое положение или судебное толкование не объясняли, какие из вышеперечисленных обстоятельств имели отношение к Стефановской площади и почему. В любом случае, Суд уже установил, что такие основания самих по себе недостаточно для оправдания общего запрета на проведение публичных мероприятий в определенном месте (см. пункт 53 выше).
56. Также не было дано никакого объяснения тому, почему общий запрет был более целесообразным средством предотвращения серьезных нарушений обычной жизни людей, чем положение, позволяющее проводить индивидуальный анализ с учетом возможности минимизировать такие сбои, например, путем организации временного перенаправления трафика на альтернативные маршруты или принятие других аналогичных мер, с одновременным удовлетворением законных интересов организаторов собраться в выбранном ими месте. Кроме того, никогда не утверждалось, что общий запрет не может быть ослаблен без риска злоупотреблений, значительной неопределенности, дискриминации или произвола. Наконец, общий запрет не ограничен во времени и распространяется на все публичные мероприятия, независимо от количества участников и степени вероятности того, что мероприятие нарушит обычную жизнь людей. Поэтому общий запрет, о котором идет речь, не был установлен специально для устранения конкретного риска возникновения серьезных сбоев с минимальным нарушением права на свободу собраний. Таким образом, не было продемонстрировано, что общий запрет проведение публичных мероприятий на Стефановской площади являлся предметом тщательного парламентского и судебного пересмотра (сравните с делом Animal Defenders International, упомянутым выше, §§ 108 и 114-17).
57. Следовательно, Правительство не представило соответствующих и достаточных оснований для оправдания общего запрета на проведение публичных мероприятий на Стефановской площади в Сыктывкаре.
58. С учетом вышеизложенного Европейский Суд полагает, что отказ в утверждении места проведения публичного мероприятия заявителя со ссылкой на общий запрет на проведение публичных мероприятия вблизи зданий суда или со ссылкой на запрет на проведение публичных мероприятий на Стефановской площади в Сыктывкаре, установленный региональным законодательством, без учета конкретных обстоятельств дела не может считаться «необходимым в демократическом обществе» по смыслу пункта 2 статьи 11 Конвенции.
59. Таким образом, имело место нарушение статьи 11 Конвенции.
III. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 13 КОНВЕНЦИИ В СОЧЕТАНИИ СО СТАТЬЕЙ 11
60. На основании статьи 13 в сочетании со статьей 11 Конвенции, заявитель жаловался на то, что у него отсутствовали эффективные средства правовой защиты против предполагаемого нарушения его права на свободу собраний. Статья 13 Конвенции гласит:
«Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве.»
A. Приемлемость жалобы
61. Суд отмечает, что данная жалоба не является явно необоснованной
по смыслу подпункта «а» пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Поэтому она должна быть объявлена приемлемой.
B. Существо жалобы
1. Представления сторон
62. Заявитель утверждал, что национальные суды не смогли защитить его право на свободу собраний. Российские суды не были обязаны по закону рассматривать вопросы «соразмерности» и «необходимости в демократическом обществе» при рассмотрении в судебном порядке жалобы об отказе в утверждении места проведения публичного мероприятия. Правительство не привело ни одного случая успешного судебного пересмотра.
63. Правительство утверждало, что заявитель обжаловал отказ в утверждении места его публичного мероприятия в национальных судах, которые тщательно рассмотрели его жалобу. Он участвовал в слушаниях и обратился в суд высшей инстанции. Апелляционный суд повторно рассмотрел дело в полном объеме, не будучи связанным доводами, изложенными в апелляционных жалобах. Заявитель также подал кассационные жалобы. Поэтому он имел в своем распоряжении эффективное средство правовой защиты.
2. Оценка суда
64. Суд повторяет, что статья 13 гарантирует доступность на национальном уровне средств правовой защиты в отношении жалоб, которые могут рассматриваться как спорные с точки зрения Конвенции (см. Hasan and Chaush v. Bulgaria [GC], № 30985/96, § 96, ECHR 2000 XI). Суд установил, что право заявителя на свободу собраний было нарушено. Следовательно, имелись убедительные основания для жалобы на основании статьи 11 Конвенции.
65. Европейский Суд напоминает, что «эффективность» «средства правовой защиты» по смыслу статьи 13 не зависит от уверенности в благоприятном исходе для заявителя. В то же время средство правовой защиты, требуемое статьей 13, должно быть «эффективным» на практике и в законодательстве в том смысле, что оно должно либо предотвращать предполагаемое нарушение или его продолжение, либо предоставлять адекватное возмещение за любое уже допущенное нарушение (см. Kudła v. Poland [GC], № 30210/96, §§ 157 и 158, ECHR 2000 XI, и Ananyev and Others v. Russia, № 42525/07 и 60800/08, § 96, 10 января 2012 г.) ,
66. Объем обязательств Договаривающихся государств по статье 13 варьируется в зависимости от характера жалобы заявителя. Что касается жалоб на ограничения свободы собраний, введенных до даты проведения предполагаемого собрания, таких как, например, отказ в предварительном разрешении или одобрении, когда такие требуются, Суд уже отметил, что понятие эффективного средства правовой защиты подразумевает возможность получения судебного решения, которое может быть приведено в исполнение, относительно таких ограничений до времени проведения собрания (см. Lashmankin and Others, упомянутое выше, §§ 344-45).
67. В недавнем деле Lashmankin and Others (упомянутое выше, §§ 342-61) Суд установил, что заявители не имели в своем распоряжении эффективного средства правовой защиты для оспаривания отказа в утверждении места или времени их публичного мероприятия или способа его проведения. Средство судебного пересмотра, предусмотренные бывшей главой 25 ГПК и Законом о судебном пересмотре, существовавшими на тот момент, имело два недостатка, которые делали его неэффективным по смыслу статьи 13. Во-первых, оно не позволяло получить подлежащее исполнению судебное решение в отношении отказа властей утвердить место, время или способ проведения мероприятия до запланированной даты. Во-вторых, его сфера действия была ограничена изучением законности предложение об изменении места, времени или способа проведения мероприятия и не включало в себя оценку его «необходимости в демократическом обществе» и «пропорциональности».
68. Суд отмечает, что новый Кодекс административного судопроизводства («КАС»), изменивший подлежащие применению процедуры судебного пересмотра, вступил в силу 15 сентября 2015 года. Он предусматривает, в частности, что жалобы на решения властей относительно изменений в цели мероприятия, место проведения, тип или способ проведения публичного мероприятия должны быть рассмотрены районным судом, и, если возможно, и любая апелляция тоже, до запланированной даты проведения мероприятия. Если суд удовлетворяет жалобу, он требует, чтобы орган или должностное лицо исправили нарушение прав заявителя, в частности, путем определения конкретных шагов, которые необходимо предпринять, и устанавливает для этого предельный срок. Судебное решение подлежит немедленному исполнению (см. краткое изложение положений внутреннего законодательства, в деле Lashmankin and Others, §§ 289-94 и 297). Суд считает, что эти изменения во внутреннем законодательстве исправили первый дефект, выявленный в деле Alekseyev (упомянутое выше) и в деле Lashmankin and Others, позволяя отныне получить подлежащее исполнению судебное решение в отношении отказа властей утвердить место проведения публичного мероприятия, время или способ его проведения до запланированной даты.
69. Что касается второго дефекта, Суд отмечает, что КАС воспроизводит по существу правовые положения о сфере судебного пересмотра, рассмотренные и признанные неудовлетворительными в деле Lashmankin and Others. КАС предусматривает, что законность оспариваемого решения или акта — понимаемая в смысле соблюдения правил компетенции, процедуры и содержания — остается единственным актуальным вопросом, рассматриваемым в судебном порядке (см. краткое изложение положений внутреннего законодательства в Lashmankin and Others, упомянутые выше, §§ 295-96). Отсюда следует, что второй дефект, выявленный в деле Lashmankin and Others, не был исправлен КАС. Действительно, в настоящем деле национальные суды не установили справедливый баланс между частными и публичными интересами, постановив, что заявитель не имел права выбирать место проведения публичного мероприятия, и предложение изменить место не ограничило его право на свободу собраний. Этот вывод находится в явном противоречии со стандартами, установленными Судом в соответствии со статьей 11 (см. Lashmankin and Others, упомянутое выше, §§ 405-08).
70. Суд принимает к сведению решение Верховного суда от 26 июня 2018, которое информирует национальные суды, что при рассмотрении жалоб, в соответствии с КАС, на решения властей относительно изменений в целях, месте проведения, типе или способе проведения публичного мероприятия, они должны оценить, является ли вмешательство со стороны органов власти в право на свободу публичных собраний законным, необходимым и соразмерным законной цели, и, в частности, являются ли причины вмешательства со стороны государственного органа обоснованными и достаточными (см. пункт 29 выше). Суд приветствует эти инструкции, но отмечает, что они были изданы после рассматриваемых в настоящих делах событий. Суду предстоит дождаться возможности изучить практику российских судов, чтобы оценить, как эти инструкции применяются на практике.
71. Исходя из вышеизложенного Суд приходит к выводу, что национальное законодательство, в том виде, в котором оно действовало в период с 15 сентября 2015 года по 26 июня 2018 года, не предусматривало эффективного средства правовой защиты, поскольку объем рассмотрения единственного доступного средства правовой защиты был ограничен проверкой законности предложения об изменении места, времени или способа проведения публичного мероприятия, и не включал какую-либо оценку «необходимости» и «пропорциональности» такого изменения.
72. Соответственно, в настоящем деле имело место нарушение статьи 13.
IV. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 10 КОНВЕНЦИИ
73. Заявитель жаловался на то, что блокировка его учетной записи в социальной сети, а также трех записей в его блоге, которые призывали к участию в несанкционированном публичном мероприятии, нарушило его право на свободу выражения мнения. Он ссылался на статью 10 Конвенции, которая гласит:
«1. Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ. Настоящая статья не препятствует Государствам осуществлять лицензирование радиовещательных, телевизионных или кинематографических предприятий.
2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определенными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы
в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения
разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия.»
A. Приемлемость жалобы
61. Суд отмечает, что данная жалоба не является явно необоснованной
по смыслу подпункта «а» пункта 3 статьи 35 Конвенции. Он также отмечает, что она не является неприемлемой по каким-либо другим основаниям. Таким образом, она должна быть объявлена приемлемой.
B. Существо жалобы
1. Представления сторон
75. Заявитель утверждал, что он использовал свою учетную запись ВКонтакте и свой блог, чтобы выразить свое мнение по вопросам, представляющим общественный интерес. В частности, в записях блога и в соответствующем посте ВКонтакте он высказал свое мнение об аресте правительства Республики Коми и о препятствиях для коллективного обсуждения этого вопроса. Поэтому блокирование этих постов ограничило его свободу выражения.
76. Заявитель также утверждал, что статья 15.3 Закона об информации, которая служила правовой основой для такого ограничения, не была предсказуемой относительно способа ее применения. В частности, было неясно, что подразумевалось под публичными мероприятиями, «проведенными в нарушение установленной процедуры». Также это положение не предусматривало достаточных гарантий против злоупотреблений, поскольку оно не требовало от национальных властей подробного обоснования своего вывода о том, что публичное мероприятие, которое было предметом призывов заявителя, было бы проведено с нарушением установленного порядка. Кроме того, решение о блокировке его постов было принято правоохранительными органами без предварительного судебного разрешения. Наконец, национальное законодательство разрешало блокировать всю учетную запись в социальной сети, даже если только одна опубликованная публикация была признана незаконной, тогда как технически можно было заблокировать конкретную публикацию без блокировки всего аккаунта целиком.
77. Заявитель также жаловался на то, что вмешательство в его право на свободу выражения не преследовало какой-либо законной цели и не было необходимым в демократическом обществе. Он утверждал, что для государственных органов было важно проявить определенную степень терпимости по отношению к незаконным мирным собраниям (он ссылался на дело Nurettin Aldemir and Others v. Turkey, nos. 32124/02 and 6 others, 18 December 2007.). Следовательно, было также важно проявить аналогичную степень терпимости к Интернет-публикациям о подготовке к таким мирным собраниям. Однако российские власти проявили нулевую терпимость в данном деле. Кроме того, заблокировав доступ к учетной записи ВКонтакте заявителя, они заблокировали доступ к другим опубликованным материалам, которые не были признаны незаконными. Судебный пересмотр решения о блокировке был поверхностным: национальные суды не применяли критерии «соразмерность» или «необходимость в демократическом обществе».
78. Правительство утверждало, что городская администрация отказалась утвердить публичное мероприятие, запланированное заявителем; поэтому он не имел права проводить его. Несмотря на это, он описал подготовку к проведению данного мероприятия и на своей странице ВКонтакте и в своем блоге призвал принять в нем участие. Призывая к участию в публичном мероприятии, проводимом в нарушение установленного порядка, заявитель нарушил правила распространения информации. Поэтому блокировка его учетной записи ВКонтакте и соответствующих записей в его блоге была законной и преследовала цель предотвратить нарушение правил распространения информации. Правительство подчеркнуло, что доступ к вышеупомянутым постап был заблокирован, поскольку они содержали призывы к участию в несанкционированном публичном мероприятии, а не из-за заявлений заявителя о целях этого публичного мероприятия. Кроме того, как было отмечено национальными судами, ограничение доступа ко всей учетной записи ВКонтакте, а не к конкретной публикации, также было основано на внутреннем законодательстве и было оправдано распространением общедоступного контента в Интернете в режиме реального времени. Аккаунт мог быть разблокирован, если бы заявитель удалил незаконный контент. Он также мог бы создать новую учетную запись в социальной сети. Таким образом, оспариваемые меры не ограничивали свободу заявителя.
2. Оценка суда
(а) Общие принципы
79. Суд неизменно отмечает, что свобода выражения представляет собой одну из основных основ демократического общества и одно из основных условий его прогресса, а также самореализации каждого человека. При условии соблюдения пункта 2 статьи 10 оно применимо не только к «информации» или «идеям», которые положительно воспринимаются или считаются безобидными или безразличными, но также и к тем, которые оскорбляют, шокируют или беспокоят. Таковы требования плюрализма, терпимости и открытости взглядов, без которых не существует «демократического общества» (см. Handyside v. the United Kingdom, 7 December 1976, § 49, Series A no. 24; Von Hannover v. Germany (no. 2) [GC], nos. 40660/08 and 60641/08, § 101, ECHR 2012; и Bédat v. Switzerland [GC], no. 56925/08, § 48, ECHR 2016.).
80. Европейский Суд также повторяет, что статья 10 гарантирует свободу выражения мнения «каждому». Она не делает различий в зависимости от характера преследуемой цели или роли, которую играют физические или юридические лица в осуществлении этой свободы (см. Çetin and Others v. Turkey, № 40153/98 и 40160/98, § 57, ECHR 2003-III (выдержки). Она применяется не только к содержанию информации, но и к средствам распространения, поскольку любое ограничение, накладываемое на последнее, обязательно нарушает право на получение и распространение информации (см. Ahmet Yıldırım v. Turkey, no. 3111/10, § 50, ECHR 2012).
81. Что касается важности Интернета для осуществления свободы выражения мнений, Европейский Суд напоминает, что в свете его доступности и способности хранить и передавать огромное количество информации Интернет играет важную роль в расширении доступа общественности к новостям и содействии распространению информации в целом (см. Times Newspapers Ltd v. the United Kingdom (nos. 1 and 2), nos. 3002/03 and 23676/03, § 27, ECHR 2009). Осуществляемая интернет пользователями активное выражение своей позиции в Интернете предоставляет небывалую до селе платформу для осуществления свободы выражения мнений (см. Delfi AS v. Estonia [GC], no. 64569/09, § 110, ECHR 2015).
82. Как закреплено в статье 10, свобода выражения может быть ограничена некоторыми исключениями, которые, однако, должны быть строго определены, а необходимость каких-либо ограничений должна быть убедительно доказана. Прилагательное «необходимо» в значении пункта 2 статьи 10 подразумевает наличие «насущной социальной необходимости». Договаривающиеся государства имеют определенную свободу усмотрения в оценке того, существует ли такая необходимость, но она идет рука об руку с европейским надзором, охватывающим как закон, так и решения, его применяющие, даже те, которые выносятся независимыми судами. Таким образом, Суд уполномочен вынести окончательное решение о том, является ли «ограничение» совместимым со свободой выражения мнения, защищенной статьей 10 (см. Magyar Helsinki Bizottság v. Hungary [GC], № 18030/11, § 187, 8 ноября 2016).
83. Задача Суда при осуществлении его надзорной юрисдикции заключается не в том, чтобы занять место компетентных национальных органов, а в том, чтобы пересматривать в соответствии со статьей 10 решения, которые они приняли, основываясь на имеющейся у них свободе усмотрения. Это не означает, что надзор ограничивается установлением того, осуществляло ли государство-ответчик свое усмотрение разумно, осторожно и добросовестно; Суд должен рассмотреть вмешательство, на которое подана жалоба, с точки зрения дела в целом и определить, было ли оно «соразмерным преследуемой законной цели» и являются ли причины, приведенные национальными властями для обоснования такого вмешательства, «актуальными и достаточными». При этом Европейский суд должен убедиться, что национальные власти применяли стандарты, которые соответствовали принципам, закрепленным в статье 10, и, кроме того, установить, полагались ли они на приемлемую оценку соответствующих фактов (см. Mouvement raëlien suisse v. Switzerland [GC], no. 16354/06, § 48, ECHR 2012 (extracts); Morice v. France [GC], no. 29369/10, § 124, ECHR 2015; and Medžlis Islamske Zajednice Brčko and Others v. Bosnia and Herzegovina [GC], no 17224/11, § 75, ECHR 2017).
(b) Применение к рассматриваемому делу
84. Суд считает, что блокировка заместителем Генерального прокурора учетной записи заявителя в социальной сети и трех записей в его блоге на том основании, что они содержали призывы к участию в публичном мероприятии, место проведения которого не было одобрено городской администрацией равнозначно «вмешательству со стороны государственного органа» в право заявителя на свободу выражения мнения, где свобода получать и передавать информацию и идеи является неотъемлемой частью (сравнить с делом Ahmet Yıldırım, упомянутое выше, § 55). То, что заявитель мог создать новую учетную запись в социальной сети или опубликовать новые записи в своем блоге, не имеет никакого отношения к этому выводу.
85. Такое вмешательство будет являться нарушением статьи 10, если только оно не «предусмотрено законом», не преследует одну или несколько законных целей, указанных в пункте 2 статьи 10, и не является «необходимым в демократическом обществе» для достижения таких целей. Суд считает, что в настоящем деле вопросы соблюдения закона и существования законной цели не могут быть отделены от вопроса о том, было ли вмешательство «необходимым в демократическом обществе» (см. аналогичное обоснование в деле Nemtsov v. Russia, no. 1774/11, § 75, 31 July 2014.). Суд поэтому рассмотрит их вместе ниже.
86. Суд с самого начала отмечает, что оспариваемая мера основывалась на разделе 15.3 Закона об информации (см. пункт 36 выше), который предоставлял Генеральному прокурору или его заместителям полномочия отдавать распоряжение о блокировке веб-сайта или веб-страницы, содержащих, среди прочего, призывы к участию в публичных мероприятиях, проводимых с нарушением установленного порядка.
87. По мнению национальных судов, цель блокировки состояла в том, чтобы предотвратить нарушения закона в сфере распространения информации (см. пункт 23 выше), а также предотвратить нарушения общественного порядка (см. пункт 25 выше). Что касается второй цели, Европейский Суд напоминает, что исключения в отношении свободы ассоциаций и собраний должны толковаться узко, их перечень должен быть строго исчерпывающим, а их определение- непременно ограничительным (см. Sidiropoulos and Others v. Greece, 10 July 1998, §§ 38 and 39, Reports of Judgments and Decisions 1998-IV, and Svyato-Mykhaylivska Parafiya v. Ukraine, no. 77703/01, § 132, 14 June 2007). Суд отмечает, что, в отличие от некоторых других статей Конвенции, ни статья 10, ни статья 11 не допускают ограничений, направленных на поддержание или защиту общественного порядка (см. Perinçek v. Switzerland [GC], № 27510/08, §§ 146 -51, ЕСПЧ 2015(выдержки)). Действительно, Правительство не опиралось на эту цель.
88. Что касается довода властей Российской Федерации о том, что целью этой меры было предотвращение нарушений закона в сфере распространения информации, они не объяснили, какой из законных целей, перечисленных во втором абзаце статьи 10, соответствовала цель, на которую ссылались они. Никогда не утверждалось, что публичное мероприятие, пропагандируемое заявителем в его блоге и его учетной записи в социальной сети, представляло риск для общественной безопасности или могло привести к общественному беспорядку или преступлениям. Таким образом, цели защиты общественной безопасности и предотвращения беспорядков или преступлений явно не имеют отношения к настоящему делу. Цель предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, также не актуальна. Таким образом, представляется, что единственной целью блокировки было обеспечение соблюдения правил, регулирующих публичные мероприятия, и, в частности, контроль над распространением информации о них. Суд уже установил, что соблюдение правил, регулирующих общественные собрания не могут являться самоцелью (см. Primov and Others v. Russia, no. 17391/06, § 118, 12 June 2014; Lashmankin and Others, упомянутое выше, § 449). Никакая другая цель не озвучивалась ни Правительством, ни национальными судами в настоящем деле.
89. Тем не менее, Суд принимает к сведению объяснение Конституционного Суда относительно того, что цель правил, регулирующих публичные мероприятия, и, в частности, процедуры уведомления и утверждения, состоит в том, чтобы позволить властям принять все необходимые меры для обеспечения безопасности как присутствующих на публичном мероприятии, так и других лиц (см. краткое изложение решения Конституционного суда, Lashmankin and Others, упомянутое выше, § 273). В свою очередь, запрет на агитацию, призывающую к участию в мероприятии, до того, как соответствующее мероприятие будет одобрено, имеет своей целью предотвратить введение граждан в заблуждение призывами принять участие в публичном мероприятии, место и время которого еще не определено окончательно (см. краткое изложение решения Конституционного Суда в деле Lashmankin and Others, упомянутое выше, § 267). Учитывая, что и процедура уведомления о публичных мероприятиях, и запрет призывов к участию в нем до того, как соответствующую процедура была успешно пройдена, очевидно, направлены на защиту прав других, Суд будет исходить из того, что блокировка публикаций, призывающих к участию в публичных мероприятиях, не соответствующих этим процедурам и правилам, также преследует законную цель защиты прав других лиц.
90. Европейский суд также отмечает, что в настоящем деле блокировка была осуществлена до вынесения судебного решения о незаконности опубликованного контента. Таким образом, оно составляло предварительное ограничение (см. аналогичное обоснование смотреть в деле Ahmet Yıldırım, упомянутое выше, § 46).
91. Европейский Суд напоминает в этой связи, что статья 10 не запрещает предварительные ограничения на публикацию как таковые. Однако опасности, присущие предварительным ограничениям, таковы, что они требуют самого тщательного изучения со стороны Суда и оправданы только в исключительных обстоятельствах (см. Association Ekin v. France, no. 39288/98, § 56, ECHR 2001-VIII; Cumpǎnǎ and Mazǎre v. Romania [GC], no. 33348/96, § 118, ECHR 2004-XI; and Verein gegen Tierfabriken Schweiz (VgT) v. Switzerland (no. 2) [GC], no. 32772/02, § 93, ECHR 2009). Это особенно касается прессы, поскольку новости являются «скоропортящимся товаром», и отсрочка их публикации даже на короткий период может лишить их всей ценности и интереса. Эта опасность, однако, также относится к публикациям, отличным от периодических изданий, которые затрагивают актуальные вопросы (см. Association Ekin, там же, и Ahmet Yıldırım, упомянутое выше, § 47).
92. В случаях предварительного ограничения требуется правовая основа, обеспечивающая как жесткий контроль за масштабами запретов, так и эффективный судебный контроль для предотвращения любого злоупотребления властью. В этой связи судебный пересмотр такой меры, основанный на взвешивании конкурирующих интересов, поставленных на карту, и направленный на достижение баланса между ними, немыслим без системы, устанавливающей четкие и конкретные правила, касающиеся применения предварительных ограничений в отношении свобода выражения (см., в частности, Ahmet Yıldırım, упомянутое выше, § 64, с дальнейшими ссылками).
93. В этой связи Суд принимает к сведению довод заявителя о том, что термин «публичные мероприятия, проводимые с нарушением установленной процедуры», содержащийся в разделе 15.3 Закона об информации, является слишком широким и расплывчатым. Действительно, в отсутствие какого-либо авторитетного толкования этого термина Верховным или Конституционным судами и с учетом того, что Правительство не представило никаких примеров его ограничительного толкования и применения в административной и судебной практике, выясняется, что любое нарушение порядка проведения публичных мероприятий, независимо от того, насколько маленькими или безобидными они являются, может послужить основанием для принятия Генеральным прокурором решения заблокировать доступ к публикациям в Интернете, содержащим призывы к участию в этом мероприятии. Таким образом доступ к таким постам может быть заблокирован прокурором, как и в настоящем деле, по той единственной причине, что такие посты призывают к участию в мероприятии, место проведения которого не было утверждено властями, без необходимости установить степень риска возникновения беспорядков или любого иного реального ущемления прав третьих лиц.
94. Суд также отмечает, что Генеральный прокурор и его заместители могут отдать распоряжение о блокировке всего веб-сайта или веб-страницы — например, всей учетной записи в социальной сети, как в настоящем деле, — на том основании, что она содержит некоторые незаконные материалы. Раздел 15.3 Закона об информации не требует, чтобы они проверяли, учитывая критерии, установленные и применяемые Судом в соответствии со статьей 10 Конвенции, является ли блокировка всего сайта или веб-страницы, а не какой-либо конкретной информации, опубликованной там, необходимой мерой. Однако такое обязательство вытекает непосредственно из Конвенции и из прецедентного права учреждений Конвенции. В частности, статья 10 требует от властей учитывать, среди прочего, тот факт, что такая мера, делающая недоступными большие объемы информации, неизбежно и существенным образом ограничивает права пользователей Интернета, а также оказывает существенное побочное влияние на материал, который не был признан незаконным (см. Ahmet Yıldırım, cited above, § 66, and Cengiz and Others v. Turkey, nos. 48226/10 and 14027/11, § 64, ECHR 2015 (выдержки)). В национальных решениях по настоящему делу отсутствуют доказательства того, что эти факторы были приняты во внимание, когда вся учетная запись заявителя в ВКонтакте была заблокирована на том основании, что она содержала один незаконный информационный элемент.
95. Отсюда следует, что применимая правовая база предоставляет Генеральному прокурору и его заместителям очень широкие полномочия в отношении применения предварительных мер пресечения к сообщениям в Интернете, содержащим призывы участвовать в публичных мероприятиях, как в отношении оснований для блокировки, так и в отношении масштабов такой блокировки.
96. Суд отмечает, что осуществление полномочий Генерального прокурора по блокировке сообщений в Интернете, содержащих призывы к участию в публичных мероприятиях, подлежит судебному пересмотру. Однако широта усмотрения исполнительной власти такова, что, вероятно, будет трудно, если не невозможно, оспорить такую меру (блокировку) посредством судебного пересмотра (см. аналогичное обоснование по делу Gillan and Quinton v. the United Kingdom, no. 4158/05, §§ 80 and 86, ECHR 2010 (extracts); Lashmankin and Others, cited above, § 428; and Ivashchenko v. Russia, no. 61064/10, § 88, 13 February 2018). Кроме того, в результате установленного срока в один месяц для рассмотрения жалобы о судебном пересмотре (см. пункт 37 выше) — в сочетании с установленным законом запретом на агитацию за участие в публичном мероприятии до его утверждения региональными или муниципальными властями (см. Lashmankin and Others, упомянутое выше, § 249) и жестких временных рамок, установленных для процедуры уведомления и одобрения (там же, § 348) — нет никакой гарантии, что жалоба на блокировку была бы рассмотрена до запланированной даты мероприятия. Суд считает, что в делах, касающихся предварительных ограничений, наложенных на публикации, которые призывают к участию в публичном мероприятии, должна существовать возможность получить судебный пересмотр блокировки до даты запланированного публичного мероприятия, о котором идет речь. Действительно, информация, содержащаяся в посте, лишена какой-либо ценности и интереса после соответствующей даты, и поэтому отмена меры-блокировки в порядке судебного пересмотра на данном этапе была бы бессмысленной (см. пункт 91 выше, и, mutatis mutandis, Bączkowski and Others v. Poland, no. 1543/06, §§ 81 and 82, 3 May 2007, № 1543/06, §§ 81 и 82, 3 мая 2007 г.).
97. Из вышеизложенного следует, что процедура блокировки, предусмотренная разделом 15.3 Закона об информации, не предусматривает необходимые гарантии против злоупотреблений, требуемые прецедентным правом Суда в отношении предварительных мер пресечения (см. пункт 92 выше), в частности жесткий контроль над масштабом запретов и эффективный судебный контроль для предотвращением любого злоупотребления властью.
98. Обращаясь теперь к содержанию рассматриваемых постов в Интернете, Суд отмечает, что только в двух из четырех постов содержались призывы принять участие в запланированном заявителем публичном мероприятии. Суд не находит таких призывов в первом и втором постах. Национальные власти не объяснили, почему они были заблокированы вместе с другими постами, которые содержали такие призывы.
99. В первой записи в своем блоге заявитель прокомментировал недавний арест регионального правительства, раскритиковал назначение региональных губернаторов президентом и выразил пожелание, чтобы губернаторы избирались народом. Он также сообщил своим читателям, что он подал уведомление о «пикете», в ходе которого будет проведено обсуждение этих вопросов (см. пункт 8 выше). Вопросы, поднятые в этой статье, имеют первостепенное значение для региональной общественности. Они являлись предметом общественного беспокойства, и комментарии заявителя вносили вклад в политические дебаты, которые велись по данным вопросам.
100. Во второй записи в своем блоге заявитель сообщил своим читателям, что местные власти отказались утвердить место запланированного им «пикета» и что вместо этого в том же месте и в то же время будет проведено «народное собрание» (см. пункт 10 выше). Суд считает, что, доводя до сведения потенциальных участников информацию о том, что публичное мероприятие не было должным образом одобрено, заявитель распространял информацию представляющую собой предмет общественного интереса.
101. Европейский Суд напоминает в этой связи, что в соответствии с прецедентным правом, выражение мнений по вопросам, представляющим собой предмет общественного интереса, имеет право на надежную защиту (см. Perinçek, упомянутое выше, § 230). Таким образом, в соответствии с пунктом 2 статьи 10 Конвенции существует мало возможностей для ограничения политических высказываний или выражения мнений по вопросам, представляющим собой предмет общественного интереса (см. Sürek v. Turkey (№ 1) [GC], № 26682/95, § 61, ЕСПЧ 1999-IV), и для обоснования таких ограничений требуются очень веские основания (см. Feldek v. Slovakia, no. 29032/95, § 83, ECHR 2001‑VIII, and Sergey Kuznetsov v. Russia, no. 10877/04, § 47, 23 October 2008, с дальнейшими ссылками). Национальные власти не представили никаких причин блокировки доступа к двум вышеупомянутым постам и не объяснили, почему они были подвергнуты этой мере, несмотря на то, что в них не содержалось призывов к участию в публичном мероприятии, проводимом в нарушение установленной процедуры.
102. Что касается третьей записи в блоге и поста в социальной сети, они содержали явные призывы принять участие в публичном мероприятии, которое местные власти ранее отказались утвердить (см. пункты 11 и 13 выше). В этой связи Европейский суд напоминает, важно, чтобы государственные власти проявляли определенную степень терпимости по отношению к мирным незаконным собраниям (см. Kudrevičius and Others, упомянутое выше, § 150, и Navalnyy v. Russia [GC], № 29580 / 12 и 4 других, § 143, 15 ноября 2018 г.).
103. Европейский Суд также повторяет, как правило, для вмешательства недостаточно того факта, что предмет такого вмешательства подпадает под конкретную категорию или под действие правовой нормы, сформулированной в общих или абсолютных понятиях; что требуется вместо этого, так это наличие необходимости для вмешательства в конкретных обстоятельствах (см. Perinçek, упомянутое выше, § 275, и The Sunday Times v. the United Kingdom (no. 1), 26 апреля 1979 г., § 65, Серия A, № 30). В контексте публичных собраний это означает, что отсутствие предварительного разрешения и последующая «незаконность» действия не дают властям карт-бланш; они по-прежнему ограничены требованием соразмерности, предусмотренной статьей 11 (см. Kudrevičius and Others, упомянутое выше, § 151). Отсюда следует, что тот факт, что заявитель нарушил установленный законом запрет, призвав к участию в публичном мероприятии, проводимом в нарушение установленного порядка, сам по себе не является достаточным для того, чтобы оправдать вмешательство в его право на свободу выражения. Суд должен изучить вопрос о необходимости блокировки рассматриваемых публикаций в демократическом обществе с учетом фактов и обстоятельств конкретного дела.
104. Суд отмечает, что, во-первых, цель публичного мероприятия состояла в том, чтобы выразить мнение по актуальному вопросу, представляющему собой предмет общественного интереса, а именно — недавний арест должностных лиц регионального правительства (см. пункт 6 выше). Во-вторых, в утверждении публичного мероприятия было отказано по формальным причинам — из-за общего запрета на проведение публичных мероприятий в месте, выбранном заявителем, который, по мнению Суда, противоречит Конвенции (см. пункт 59 выше) — а не на том основании, что рассматриваемое мероприятие представляло риск возникновения общественных беспорядков или совершения преступлений или риска для общественной безопасности или прав других лиц. В-третьих, оспариваемые посты в Интернете не содержали призывов к беспорядкам, совершению насильственных или иных незаконных действий во время публичного мероприятия. В-четвертых, ожидалось, что только около пятидесяти человек примут участие в публичном мероприятии (см. пункт 7 выше), и, как утверждает заявитель и не оспаривается властями Российской Федерации, выбранное место было закрыто для движения (см. пункт 46 выше). С учетом места проведения мероприятия, его небольшого масштаба и спокойного характера, нет никаких оснований полагать, что властям было необходимо вмешаться, чтобы гарантировать его спокойное проведение, а также безопасность участников и прохожих, например, путем регулирования движения. Наконец, как отмечалось выше, заявитель четко и ясно указал в своем блоге, что публичное мероприятие не было должным образом одобрено. Поэтому он не пытался ввести в заблуждение потенциальных участников, заставляя их поверить, что они собираются участвовать в законном мероприятии.
105. Следовательно, нарушение порядка проведения публичных мероприятий в настоящем деле было незначительным и не создавало какой-либо реальной угрозы возникновения общественного беспорядка или совершения преступлений. Оно также не могло привести к вредным последствиям для общественной безопасности или прав других людей. При таких обстоятельствах Европейский Суд не убежден в том, что существовала «насущная социальная необходимость» применять предварительные меры пресечения и блокировать доступ к оспариваемым постам в Интернете, призывающим к участию в рассматриваемом мероприятии и, тем самым, выражающим мнение о важных вопросах, представляющих собой предмет общественного интереса.
106. Принимая во внимание вышеизложенные соображения и свое прецедентное право по данному вопросу, Суд считает, что во внутреннем законодательстве отсутствуют необходимые гарантии против злоупотреблений, требуемые прецедентным правом Суда в отношении предварительных мер пресечения. Он также считает, что стандарты, применяемые национальными судами, не соответствовали принципам, закрепленным в статье 10, и что суды не предоставили «соответствующих и достаточных» причин для вмешательства в право заявителя на свободу выражения мнений.
107. Таким образом, имело место нарушение статьи 10 Конвенции.
V. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ
108. Статья 41 Конвенции предусматривает:
«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».
A. Ущерб
109. Заявитель требовал 16 000 евро (евро) в качестве компенсации морального вреда.
110. Правительство утверждало, что заявитель не представил никаких документов в обоснование своего требования. В любом случае, требование было чрезмерным.
111. Суд присуждает заявителю 12 500 евро в качестве компенсации
морального вреда.
B. Расходы и издержки
112. Опираясь на соглашение об оплате юридических услуг, заявитель также требовал 2500 евро за судебные издержки, понесенные в национальных судах и в Европейском суде.
113. Правительство утверждало, что не было доказательств того, что юридические услуги были фактически оплачены.
114. Согласно прецедентному праву Европейского Суда, заявитель имеет право на возмещение судебных расходов и издержек только в той степени, в которой было доказано, что они были фактически понесены, были необходимы и являются разумными с точки зрения их количества. В настоящем деле, учитывая имеющиеся в своем распоряжении документы и вышеуказанные критерии, Суд считает разумным присудить сумму в размере 2500 евро для покрытия расходов по всем статьям.
C. Процентная ставка при просрочке платежей
33. Суд считает уместным, чтобы процентная ставка при просрочке платежей определялась исходя из предельной кредитной ставки Европейского центрального банка плюс три процента.
НА ОСНОВАНИИ ИЗЛОЖЕННОГО СУД ЕДИНОГЛАСНО:
1. Принимает решение объединить жалобы;
2. Объявляет жалобу приемлемой;
3. Постановляет, что имело место нарушение статьи 13 Конвенции в совокупности со статьей 11 Конвенции;
4. Постановляет, что имело место нарушение статьи 10 Конвенции;
5. Постановляет,
(а) что государство-ответчик должно выплатить заявителю в течение трех месяцев с даты, когда настоящее решение станет окончательным в соответствии со статьей 44 § 2 Конвенции, следующие суммы, переведенные в валюту государства-ответчика по курсу на дату урегулирования:
(i) 12 500 евро плюс любой налог, который может взиматься в отношении нематериального ущерба;
(ii) 2 500 евро плюс любой налог, который может взиматься с Заявителя в отношении расходов и издержек;
(b) с даты истечения указанного трехмесячного срока и до момента выплаты на эти суммы должны начисляться простые проценты, размер которых определяется предельной кредитной ставкой Европейского Центрального Банка, действующей в период неуплаты, плюс три процента;
6. Отклоняет оставшуюся часть требований заявителя о справедливой компенсации.
Совершено на английском языке, уведомление о Постановлении направлено в письменном виде 30 апреля 2019г. в соответствии с пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.
Stephen Phillips Vincent A. De Gaetano Секретарь Председатель
